Он жил один. Был тощ и нездоров,
Надсадно кашлял дымом самокрутки,
Но на деревне, в сотни две дворов,
Был первый балагур и прибаутник.
И с нами, "конопатыми", шутил.
Меня забавно называл пацанкой,
А если выпадало по пути –
Подсаживал верхом на Атаманку.
И с высоты пастушьего седла
Смотрела я, счастливая малявка,
Как покататься очередь росла –
Бежали рядом Колька, Мишка, Славка...
Он был один у нас – наш общий дед,
У сельской ребятни шестидесятых,
Чьи деды из военных давних лет
Смотрели с рамок под божницей в хатах.
Свистульки вырезал нам из ольхи,
Сбивал ходули каждому по росту,
Воробушка, что выпал со стрехи,
Он возвращал в гнездо – легко и просто.
Запомнилась шершавая ладонь –
Он гладил нас по встрёпанным макушкам,
И тяжкий вздох, как приглушённый стон:
"Бездедовщина... Эх, едрит на мушку!"
Но раз в году, когда фронтовики
Победным майским днём при всём параде
Шли в сельский клуб, сидел он у реки,
Потом надолго запирался в хате.
Все знали: на войне он был в плену,
А после "искупал вину" в ГУЛаге.
Вернулся – не застал в живых жену,
Лишь дом пустой тулился у оврага.
И умер он в одну из годовщин
Им так и не заслуженной Победы.
Не дотянул всего лишь год один
До весточки, мотавшейся по следу,
Что орден боевой ещё с войны
Героя поджидал в архивах где-то.
И нет ничьей, как водится, вины...
И человека...
Человека – нету.
Галина Аверо-Беспалова
Александр Блок
ДЕМОН
Иди, иди за мной — покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.
Я пронесу тебя над бездной,
Её бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный —
Лишь вдохновеньем для меня.
Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.
И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.
Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?
Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, —
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.
И, онемев от удивленья,
Ты у́зришь новые миры —
Невероятные виденья,
Создания моей игры…
Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти…
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.
И под божественной улыбкой
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту…
9 июня 1916
" — Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!
Так поражает молния, так поражает финский нож!
Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком, и я там тогда… с этой, как ее…
— С кем? — спросил Бездомный.
— С этой… ну… этой, ну… — ответил гость и защелкал пальцами.
— Вы были женаты?
— Ну да, вот же я и щелкаю… на этой… Вареньке, Манечке… нет, Вареньке… еще платье полосатое… музей… впрочем, я не помню.
Так вот она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста.
Да, любовь поразила нас мгновенно. Я это знал в тот же день уже, через час, когда мы оказались, не замечая города, у кремлевской стены на набережной…"
М.Булгаков "Мастер и Маргарита"
Художник Светлана Мищенко-Сапсай
Есть замечательная пословица: «Каждый хочет иметь друга, но не каждый хочет им быть». Сейчас всё чаще мы хотим «иметь». «Хочу ребёнка» — вместо «хочу быть матерью», «хочу иметь мужа» — вместо «хочу быть женой» и т. п. За этими тонкостями языка стоит отношение человека к жизни, его девиз: или — я для кого-то, или — кто-то для меня... В своём желании иметь мы ломаем жизни, разбиваем сердца — и страдаем от одиночества... «Человеку обладающему» всегда будет мало того, что есть. Мало денег, мало власти, мало одной жены, мало друзей, мало веселья, мало самого себя. Потребитель, не имея собственной сути, состоит из того, чем он обладает.
