Объясни мне папа, как мужчина,
Почему я до сих пор одна?
Может быть, во мне самой причина?
Может быть, в том есть моя вина…
Я веду себя довольно скромно,
Не бросаюсь к первым же ногам,
Кто-то смотрит дерзко, курит томно…
Видно разным молимся богам…
Я из тех, кто угощает чаем,
И стыдится откровенных фраз,
Я из тех, кто пишет, что скучает,
И при этом честно, каждый раз!
Объясни мне папа, что им надо?
Как себя мужчине преподать?
Может ярко-красная помада,
И колготки сеткой в минус пять?
Неужели нужно быть фривольной?
Ты меня иначе воспитал…
Знаешь, пап, мне правда очень больно,
Мир каким-то непонятным стал…
Ничего мне папа не ответил,
И не смог ни капельки помочь,
Для него я – лучшая на свете!
И, как прежде, маленькая дочь…
Юлия Олефир
О фатальных датах и цифрах
Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,
А если в точный срок - так в полной мере.
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же - в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 Христу… (Он был поэт, он говорил:
«Да не убий!» Убьёшь - везде найду, мол.)
Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен бог -
Ребром вопрос поставил: или - или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо…
А нынешние - как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или перенесена,
А в 33 распяли, но не сильно.
А в 37 не кровь - да что там кровь! - и седина
Испачкала виски не так обильно.
Слабо стреляться? В пятки, мол, давно ушла душа?..
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е».
Укоротить поэта! - вывод ясен.
И нож в него! - но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен.
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр!
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился, - и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
В.Высоцкий, 1971
