а потом она станет умней и немного строже, будет носить броню вместо тонкой кожи, в сумочке — пудра, расческа, духи, помада, на чьё-то «люблю тебя» отвечать «спасибо, уже не надо» а потом она станет куда расчетливей и циничней, перестанет в блогах писать о предельно личном, влюбляться всегда до одури и с поличным, считать кудрявые облака, говорить лирично. станет пахнуть герленом, а не полем и сладкой ватой, не будет смеяться громко, ругаться матом, прекратит посвящать кому-то строчки, книги, себя, закаты, теплое утро, сонный город, остывший латте. а потом она станет взрослей на целую вечность: звонки, неотложные переговоры, огни столицы, важные сделки, контракты, встречи, в перерывах между которыми хочется застрелиться. а потом она станет разумней и старше, перестанет терять номера телефонов, забывать ключи, у неё будут глупые девочки-секретарши, пара славных мальчиков, к которым она заезжает в ночи. дома ждать будет кот и уютное одиночество, а потом она удалит все свои бездумные дневники, выбросит легкие платьица, розовые очки, стишочки. страсть как будут идти ей все эти костюмы да каблуки. если и будет плакать, то чтобы никто не видел, отрежет косы, сделается холодней, солидней, станет спину держать прямей, уверенней томный взгляд, но глаза, что раньше горели, больше не горят. но пока что ей всего-то прекрасные восемнадцать. из-под распахнутых ресниц сияют хрупкие звёзды, она не умеет долго плакать и сомневаться, ей так не идёт серьёзность. ей восемнадцать, ей наплевать, что о ней скажут люди, у неё в груди океаны нежности и тепла. она смешлива, наивна и влюблена до жути, по ней не видно, сколько она ревела и не спала. ей восемнадцать. она пачкается мороженым, звонит друзьям, смотрит странные мелодрамы, не умеет влюбляться с опаской и осторожностью, носит солнце в каждой из теплых ключичных ямок. но пока что она юна, бестолкова, нелепа, вздорна, танцует голой, убираясь дома, не попадая в ритм, напевает с утра нелепые песни Дорна и сама, пожалуй, не ведает, что творит. ей нестрашно промокнуть под ливнем, остаться без макияжа, она дурна, безумна и влюблена. она ещё ничего не знает о цинизме, фальши и эпатаже, и ещё не обрезаны волосы цвета льна. в ней тысячи противоречий и сотни «но», ей восемнадцать. она ненавидит бредни чужих нотаций. ей восемнадцать. ей нравится петь, не попав ни в одну из нот, а ещё до безумия хочется целоваться. Аня Захарова