Вера Бутко
ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское,
Что мне сейчас дано,
Истратится и станет все равно -
Уснуть, проснуться, или не проснуться.
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся.
Вадим Зинчук
ОН:
Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать,
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему,
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять,
И, взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...
А знаешь, чего я хотела бы, милый?
Ни норку, ни жемчуг, ни автомобили.
Ни клубы и шмотки - от Gucci и Prado…
А маленький домик, с беседкой и садом.
Собаку с забавной и длинною кличкой.
И пару (не более) вредных привычек.
Семейные вылазки в лес за грибами.
Шашлык во дворе, по субботам, с друзьями.
Зимой, завсегда, лыжные эстафеты.
А летом… О боже, что было бы летом!
Соленья, компоты, полив помидоров.
И редкие – так, от усталости – ссоры.
Мой чай со смородиною и мелиссой
в постель. Или вечером - под телевизор.
Закаты и стрёкот сверчков на террасе.
Шептание на ухо: «Ты - мое счастье»…
Два ангела в доме, сопящих в кровати.
Ты, тихо снимающий летнее платье
с меня, чтоб детей не будить…Твои руки,
которых мне так не хватало б в разлуке
пусть даже недолгой - по будням, когда мы
с тобой на работе… Я б очень скучала…
Но снова суббота. Потом воскресенье.
Мы дома, все вместе, с клубничным вареньем
пьем чай со смородиною и мелиссой…
