Они знакомы были пару месяцев
И как всегда - история обычная
Она, вот не сказать, что истеричная
Да и к тому ж была его ровесницей
А он всегда упёрт в своих решениях
Порой бывало даже и до глупости
И иногда переходил на грубости
Хотя всего лишь на одно мгновение
Бывало, что друг друга ненавидели
Пожалуй, даже без особых поводов
И прятались по разным углам города
Хотя по сути, даже не обиделись
По вечерам в прокуренных компаниях
Делились алкоголем и проблемами
Порою становились очень нервными
От собственного недопонимания
Серьезные слова сплетали с шутками
И было изначально обещание,
Они друг другу будут лишь случайными
Хотя бывали вместе даже сутками
И дальше всё опять же по сценарию
Кого-то чуть сильнее все ж затронуло
Внезапный страх и стало веять холодом
От собственного разочарования
На нет сошли звонки, и всё общение
И в этот раз без видимого повода
И вновь по разным углам города
На этот раз совсем – по ощущениям
Ведь не бывает в нашей жизни сказочно
Она, пожалуй, стала чуть стервознее
Чуть более закрытой и серьёзнее
И вдруг решила, что с неё достаточно
А он решил – её как будто не было
Не существует вовсе – так,привиделось
Как будто плёнка жизни размагнитилась
Забыть же просто, ведь она не первая
Такие вот истории случаются
И кажется чего же тут особого?
Да, ничего, по сути, здесь нет нового
Но в людях что-то всё таки ломается.
Автор неизвестен
Милостыня
(правдивая история)
Это случилось в 1943 году в Омске, когда мне было одиннадцать лет и наша семья жила там в эвакуации. Всё произошло на глазах у моей мамы.
Перед входом на рынок обычно сидела нищенка, низко опустив голову. Трое ее малолетних детей бегали по рынку, попрошайничали. Всё, что им давали (кусочек хлеба, картофелину, луковицу), они уносили матери, а та делила добычу на три части и вновь продолжала сидеть с опущенной головой.
Во время войны в Омске было много госпиталей, и раненых в их синих больничных халатах можно было встретить повсюду.
Однажды группа раненых летчиков подошла к рынку. Увидев нищенку и бегающих около нее детей, один из них сказал:
— Давайте дадим ей тридцатку! Пусть купит молока детям.
Тридцатка была крупной суммой — достаточно сказать, что зарплата врача в те времена составляла 400 рублей.
И летчик опустил красную купюру к ногам женщины. От неожиданности та подняла голову — и вдруг как закричит радостно! Это оказался ее муж!
Легко представить, как, спасаясь от немецкой оккупации, возможно, без денег и документов, она скиталась с детьми на руках, бедствовала, пока в конце концов не оказалась в Сибири, в Омске — где тоже никакой помощи не получила. Она ничего не знала о своем муже, а он ничего не знал о своей семье. И вот такая неожиданная встреча!
Забрав женщину и детей, раненые тут же ушли, и больше эту семью никто на рынке не видел.
И я еще тогда, в одиннадцать лет, поняла, как добрый, от сердца идущий поступок — пускай даже мелкий, бытовой, без какого-либо картинного героизма! — может восстановить расколотую жизнь, преодолеть беду.
Ровинская Инна
