Ηикoгдa ни o чём нe жaлeйтe вдoгoнку,
ecли тo, чтo cлучилocь, нeльзя измeнить.
Κaк зaпиcку из пpoшлoгo,
гpуcть cвoю cкoмкaв,
c этим пpoшлым пopвитe нeпpoчную нить.
Ηикoгдa нe жaлeйтe o тoм, чтo cлучилocь.
Иль o тoм, чтo cлучитьcя нe мoжeт ужe.
Лишь бы oзepo вaшeй души нe мутилocь
Дa нaдeжды, кaк птицы, пapили в душe.
Ηe жaлeйтe cвoeй дoбpoты и учacтья,
ecли дaжe зa вcё вaм - уcмeшкa в oтвeт.
Κтo-тo в гeнии выбилcя,
ктo-тo в нaчaльcтвo…
Ηe жaлeйтe, чтo вaм нe дocтaлocь их бeд.
Ηикoгдa, никoгдa ни o чём нe жaлeйтe -
пoзднo нaчaли вы или paнo ушли.
Κтo-тo пуcть гeниaльнo игpaeт нa флeйтe.
Ηo вeдь пecни бepёт oн из вaшeй души.
Ηикoгдa, никoгдa ни o чём нe жaлeйтe -
ни пoтepянных днeй, ни cгopeвшeй любви.
Πуcть дpугoй гeниaльнo игpaeт нa флeйтe,
нo eщё гeниaльнee cлушaли вы.
А. Дeмeнтьeв, 1977
#cтихи
А я ценю в тебе уют,
Надёжный тыл, родные мысли.
И чтоб найти мне свой приют,
Пройти пришлось дорогу жизни.
А я ценю в тебе покой,
Защиту, честь и благородство.
За то, что есть ты здесь со мной,
За наших душ родное сходство.
А я ценю в тебе любовь,
За чистоту большого сердца.
И что могу всегда и вновь
От чувств твоих душой согреться.
А я ценю в тебе добро,
И что могу всем сердцем верить.
За то, что быть с тобой дано,
И силу чувств мне не измерить.
А я ценю в тебе - тебя,
Всего, как есть и даже больше.
За то, что я живу любя,
И проживу, как можно дольше.
Катерина Кейнси
Письмо Евгения Леонова сыну.
__________________________________
«Андрюша, ты люби меня, как я люблю тебя. Ты знаешь, это какое богатство — любовь. Правда, некоторые считают, что моя любовь какая-то не такая и от нее, мол, один вред. А может, на самом деле моя любовь помешала тебе быть примерным школьником? Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все девять школьных лет.
Помнишь, ты строил рожи у доски, класс хохотал, а учительница потом долго мне выговаривала. Вид у меня был трижды виноватого, точно я стою в углу, а она меня отчитывает как мальчишку. Я уже готов на любые унижения, а ей все мало: «Ведь урок сорван... — ведь мы не занимаемся полноценно сорок пять минут.. — ведь сам ничего не знает и другим учиться не дает... — ведь придется вам его из школы забрать... — ведь слова на него не действуют...»
Пропотели рубашка, пиджак и мокасины, а она все не унималась. Ну, думаю, дам сегодня затрещину, все! С этими мыслями пересекаю школьный двор и выхожу на Комсомольский проспект. От волнения не могу сесть ни в такси, ни в троллейбус, так и иду пешком...
Женщина тащит тяжелую сумку, ребенок плачет, увидев меня, улыбается, спиной слышу, мать говорит: «Вот и Винни-Пух над тобой смеется...» Незнакомый человек здоровается со мной... Осенний ветерок обдувает меня. Подхожу к дому с чувством, что принял на себя удар, и ладно. Вхожу в дом, окончательно забыв про затрещину, а увидев тебя, спрашиваю: «Что за рожи ты там строил, что всем понравилось, покажи-ка». И мы хохочем.
И так до следующего вызова. Мать не идет в школу. А я лежу и думаю: хоть бы ночью вызвали на съемку в другой город или с репетиции не отпустили бы... Но Ванда утром плачет, и я отменяю вылет, отпрашиваюсь с репетиции, я бегу в школу занять свою позицию в углу.
Какие только мелочи достойны наших переживаний...
Я оттого и пишу эти письма, чтобы исправить что-то неправильное, и выгляжу, наверное, смешным и нелепым, как некоторые мои персонажи. Но ведь это я! В сущности, дружочек, ничего нет проще живой тревоги отцовского сердца.
Когда я один, вне дома, тоскуя, вспоминаю каждое твое слово и каждый вопрос, мне хочется бесконечно с тобой разговаривать, кажется, и жизни не хватит обо всем поговорить. Но знаешь, что самое главное, я это понял после смерти своей мамы, нашей бабушки. Эх, Андрюша, есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита.
А я уже скоро буду дома.
__________________________________________
Отец. Ленинград. 3 октября 1974 года
