И закрылась она на тринадцать замков,
Чтобы душу никто не топтал.
Нет, она никогда не боялась волков,
Ведь страшнее не волк, а шакал…
Было время, и душу открыв нараспах,
Доверяла, стараясь помочь.
Но как только она оставалась в слезах,
Все сбегали отчаянно прочь…
А она улыбалась весенним лучам,
Вытирая слезу рукавом…
Слабой женщине, видимо, всё по плечам…
Даже быть иногда мужиком…
Не скулить и не ныть, а себя отобрать
У депрессии и у тоски.
Жить сложнее, чем, руки скрестив, умирать.
Шрамы сердца её глубоки…
Эту душу сверлили обманом не раз,
Подло в спину толкали, смеясь…
Но алмазом всегда остаётся алмаз,
Даже если испачкают в грязь…
Обозлиться бы ей, стать гораздо черствей,
Только сердце — котёнком слепым
Также верит в любовь, в доброту и в людей,
Небесам улыбаясь седым…
Столько бед и проблем, вроде не до стихов…
И устав от судьбы передряг,
Закрывалась она на тринадцать замков,
Ключ оставив снаружи… в дверях…
Ирина Самарина-Лабиринт
Декабрь, и снега через край.
Пора Рождественского бденья.
Святитель, отче Николай,
Взывает к пастве с вразумленьем.
Со всею строгостью своей
Шлёт грешному нести плач слёзный.
Темно, безлюдно и морозно
Во времена коротких дней.
Звон мерный, как и свет лампады,
Как свитый ладаном дымок.
Покой… И более не надо
Душе, пришел покою срок.
Вновь пред честной твоей иконой
Аз предстою с тем, что хранил.
Молю, Святителю Никола,
Душе для верного помола
Даждь нужных слов и правых сил.
Терентiй Травнiкъ
