Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.
Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
Я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной,
больше жизни любил?
А любил я Россию
всею кровью, хребтом —
ее реки в разливе
и когда подо льдом,
дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.
Если было несладко
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.
И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.
Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.
Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,
Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.
Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.
Е.Евтушенко, 1965
Мне двадцать три.
Не влюблена.
Свободна, Холодна, Строптива.
Привыкла жить легко, красиво.
Летая вечно в облаках.
Читаю прозу. Пью вино.
Под Beyoncé танцую вечерами.
Сама с собой хожу в кино.
По воскресеньям езжу к маме.
Мужчина был, но разошлись.
Наверно не сошлись мозгами.
В сердцах не обрели любви,
Любовь была между телами.
И мыслями грешна порой,
Да что порой! Всегда и всюду.
В душе не обрела покой.
Но мученицей я не буду.
Пускай судьба не так мила,
Как бы хотелось, как желаю.
Я буду верить в чудеса...
И отыщу дорогу к раю...
И будет тридцать, тридцать пять.
Мужчина будет, пусть чуть старше.
Я научусь не выживать,
А жить...в счастливом настоящем!!!
Ксю Тка
