Как объяснить самой себе, что ты
Не более, чем часть моей вселенной?
Что, впрочем, я забуду непременно
Со временем про все твои черты.
Как объяснить большому сердцу, что
Проходит все: и счастье, и печали?
(Ну, отчего мне нравится ночами
Терзать опять, что было зажито?)
И как же для меня привычно быть
Тебе никем, и быть тебе неважной:
Проходит все, но знал бы кто, как страшно
Уметь прощаться, но ещё любить.
Ах Астахова
А ведь это твоя последняя жизнь, хоть сама-то себе не ври.
Родилась пошвырять пожитки, друзей обнять перед рейсом.
Купить себе анестетиков в дьюти-фри.
Покивать смешливым индусам или корейцам.
А ведь это твоё последнее тело, одноместный крепкий скелет.
Зал ожидания перед вылетом к горним кущам.
Погоди, детка, ещё два-три десятка лет –
Сядешь да посмеёшься со Всемогущим.
Если жалеть о чем-то, то лишь о том,
Что так тяжело доходишь до вечных истин.
Моя новая чёлка фильтрует мир решетом,
Он становится мне чуть менее ненавистен.
Всё, что ещё неведомо – сядь, отведай.
Всё, что с земли не видно – исследуй над.
Это твоя последняя юность в конкретно этой
Непростой системе координат.
Легче танцуй стихом, каблуками щёлкай.
Спать не давать – так целому городку.
А ещё ты такая славная с этой чёлкой.
Повезёт же весной какому-то
Дураку.
В.Полозкова
