Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди...
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу, и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.
Л.Филатов
Вы можете подумать, что Вы совсем не важны в этом мире. Но кто-то пьет каждое утро кофе из любимой чашки, которую Вы ему подарили. Кто-то услышал песню по радио, которая напомнила ему о Вас. Кто-то прочел книгу, которую Вы ему рекомендовали и с головой погрузился в нее. Кто-то вспомнил Вашу шутку и улыбнулся, возвращаясь вечером с работы. Кто-то сейчас любит себя немного больше, потому что Вы сделали ему приятный комплимент. Никогда не думайте, что Вы ни на что не влияете. Ваш след, который Вы оставляете за собой, даже небольшими поступками доброты, невозможно стереть...
