Ангел мой, ребёнок мой родной!
Я непробиваемой стеной
Стану для болезней, бед, и зла,
Чтобы жизнь твоя всегда цвела!
Чтобы на твоём, сынок, пути
Не пролились подлости дожди,
Не горели зависти костры,
Не кусали сплетни-комары…
За твою улыбку и тепло
Я испепелю любое зло,
Чтоб осталась только доброта,
Детского сердечка чистота…
Ты, сыночек, крошечный пока,
Но когда идём – в руке рука,
Целый мир становится светлей.
Главное, сыночек, не болей!
Я молю, чтоб Бог тебе помог
Выбрать верный путь из ста дорог,
Где несправедливость не найдёт,
Но сыночек, знай, что жизнь – не мёд…
Если же нелёгкий час придёт,
По холмам, ухабам Бог ведёт,
Значит, ты готов их все пройти!
Добрым, смелым, искренним расти!
Я у Бога каждый день молю,
Чтоб берёг людей, кого люблю…
Пусть Господь хранит от злых вестей
Судьбы наших близких и детей!
Ирина Самарина-Лабиринт
В осени хорошо. Она самодостаточна и терпелива. Говорит с тобой дождем, обнимает туманами, дарит еле различимую нежность, но такую светлую и тихую, как последняя любовь. Упадет с дерева лист, прокричит ли птица или встретится сморщенная, тронутая заморозками гроздь калины - и сердце сожмет мягкая рука. Перед лицом увядания и исчезновения всегда чувствуешь себя особенно ранимым, а значит и живым. Ты есть, полон нерастраченной трепетности, по ком-то скучаешь, кого-то любишь, в ком-то нуждаешься. И возможно, для кого-то ты такой же тихий свет и последнее тепло.
Осенью ты особенно в это веришь.
Юлия Прозорова
Тобой протянутую руку
Боюсь в ладонях задержать.
Боюсь, испытывая муку,
И слишком быстро отпускать.
И вновь тайком из странствий дальних
К тебе, единственной стремлюсь,
Боюсь я глаз твоих печальных,
Но и веселых глаз – боюсь.
Боюсь, когда сидишь весь вечер
Ты одинешенька - одна
Боюсь, с другим тебя замечу
Подумаю что не верна.
Боюсь: не все во мне ты видишь,
Боюсь: все видишь без труда,
Боюсь, что скоро замуж выйдешь,
Боюсь, не выйдешь никогда.
Боюсь я, слишком осторожный,
Тебя по имени назвать,
И боязно, что останешься
Ты безымянною опять.
Р. Гамзатов
