Он говорил: «Не привыкай… Я не всерьез…
Ничто не вечно под луной — сгорит дотла,
Я не хочу, чтоб ты потом в потоке слез,
Я не хочу, чтоб ты вдоль вен куском стекла…
Не привыкай… Всему виной одна весна…
Предельно честно /чтоб себе ты не лгала/:
Причина нашего «безумия» ясна —
Телам бывает недостаточно тепла…"
Хрипели ветры в оголенных проводах,
Душа металась, разбивая зеркала,
А Ей хотелось, чтобы раз и навсегда…
Однажды в дождь Она решилась и ушла…
Теперь Он знает — память ранит глубоко,
Предел мечтаний — хоть один ее звонок…
Кто мог подумать, что забыть так нелегко —
Он бесконечно… безнадежно одинок…
И каждой ночью с сигаретой у окна
Строчит стихи в свой перечерканный дневник…
Узнать бы только где и с кем теперь Она…
Он говорил: «Не привыкай…»
А сам привык…
©Лия Кубишек
Ему писали много, как всегда,
и сами назначали ему встречи:
«Привет, не занят? Как твои дела?
А знаешь, у меня свободен вечер!»
Он нравился, с ним было хорошо,
его хотели и к нему тянулись.
Но… в 10.30 изменилось все!
Она… Они сегодня с ней столкнулись.
Прошла так быстро, на ходу: «Привет!»
Он ждал… а вот она не оглянулась.
«Такая же. и лучше её нет!»
И сердце вновь знакомо встрепенулось.
Нашёл её страницу, написал:
«Меня влечет к тебе шальная сила!
Я номер твой раз двадцать набирал,
Скажи, давно ли номер свой сменила?
Сам виноват. Ушел, не попрощался.
Не объяснил: что? как? и почему?
Всю жизнь с тобой прожить вдруг побоялся!
Бред.Женщин много, а люблю одну!
Давай поговорим, дай мне свой номер.
Все мысли о тебе, с ума схожу!
На аватарке Ты… на белом фоне.
Прости меня пожалуйста, прошу!
Я у тебя оставил своё сердце!
Ничья не греет без тебя постель!
Хочу прижаться снова к твоей дверце,
мне плохо без тебя… в душе метель.»
Она прочла… молчала. и дрожала.
Смешались чувства, слёзы и обида.
Любила… год ждала его.страдала.
И час спустя ответила: «Спасибо!
Но, ты ушёл, ты сам ушёл! Ты помнишь?!
И дал мне время душу исцелить.
Мне нечего сказать. Не дам свой номер.
Будь счастлив! И не бойся впредь. любить!»
Любить одну — не слабость, а награда!
А вы. сбежать всё ищите причины.
Боитесь жизнь прожить с любимой рядом?
Тогда… какие к черту, Вы — Мужчины?!
И закрылась она на тринадцать замков,
Чтобы душу никто не топтал.
Нет, она никогда не боялась волков,
Ведь страшнее не волк, а шакал…
Было время, и душу открыв нараспах,
Доверяла, стараясь помочь.
Но как только она оставалась в слезах,
Все сбегали отчаянно прочь…
А она улыбалась весенним лучам,
Вытирая слезу рукавом…
Слабой женщине, видимо, всё по плечам…
Даже быть иногда мужиком…
Не скулить и не ныть, а себя отобрать
У депрессии и у тоски.
Жить сложнее, чем, руки скрестив, умирать.
Шрамы сердца её глубоки…
Эту душу сверлили обманом не раз,
Подло в спину толкали, смеясь…
Но алмазом всегда остаётся алмаз,
Даже если испачкают в грязь…
Обозлиться бы ей, стать гораздо черствей,
Только сердце – котёнком слепым
Также верит в любовь, в доброту и в людей,
Небесам улыбаясь седым…
Столько бед и проблем, вроде не до стихов…
И устав от судьбы передряг,
Закрывалась она на тринадцать замков,
Ключ оставив снаружи… в дверях…
Ирина Самарина-Лабиринт
Он уходил уже не в первый раз.
Не плакала, вдогонку не кричала.
От теплоты ее добрейших глаз
Он удалялся в сторону вокзала.
Его пустую кружку сполоснув,
вновь спрятала на полочку..подальше.
Задвинула едва остывший стул.
"Нет сил моих! Устала жить средь фальши!
Как кот..что погуляет и вернется.
К ногам вновь бросит сердце и цветы.
И как всегда..щеки моей коснется,
и скажет: "Мне нужна одна лишь ты!"
И я прощу! Иначе..не умею.
Уже привыкла вечно его ждать.
Перенести бы первую неделю,
когда так больно сердцу заживать."
Она неделю провела привычно:
клубочком у экрана..в тишине.
Все на своих местах. Все..как обычно.
Горшочек с "Дамским счастьем" на окне.
Однажды..распахнув окно, качнулся
подаренный когда-то им цветок.
У ног мужчины с псом перевернулся,
и разлетелся вдребезги горшок.
Она спустилась: "Цел? Прости меня!"
"Горшком слегка Вы псу задели нос."
- мужчина пса прижал к себе любя.
"А вот..за что со мной Вы так?!..вопрос!"
Она взглянула. Воротник в земле.
И лепестки от "счастья" в волосах.
"Везунчик! Стебель весь у пса в хвосте.
А мог сейчас торчать в моих глазах!"
"Простите! Я...хотите?..застираю."
"Лорд, слышишь?..в гости приглашают нас!
Я ваши извинения принимаю.
И Я..и мой костюм..сегодня - ваш."
"Собаке нос промыть бы не мешало."
"Он языком своим залижет сам."
Пока она с костюмом "колдовала",
он починить успел на кухне кран.
Они разговорились..и так просто,
так хорошо сиделось им вдвоем.
Еще вчера, казалось, жизнь - несносна.
Он частым гостем стал ходить к ней в дом.
Она собаке миску прикупила,
мужские тапки и другую кружку.
Она теперь другого полюбила.
И больше не роняла слез в подушку.
Прошло полгода. Он вернулся к ней.
И как всегда с букетом красных роз.
Ключом открыл..и ахнул!..у дверей
его остановил огромный пес.
Она смеялась..Он..как в землю врос.
"Ты опоздал. Так иногда случается.
Мужчина есть. И появился пес.
А там где пес!..там кот не появляется!"
Он вышел, на окно ее взглянул.
Заметил, что исчез горшочек с "счастьем".
Он нервно закурил и кашлянул.
А душу разрывало всю на части!
Вы думаете, что незаменимы!
Что вас всегда простят! Всегда поймут!
Не дай вам Бог, вернувшись вновь к любимым,
понять, что опоздали! Вас не ждут!
Cherry
Он жил один. Был тощ и нездоров,
Надсадно кашлял дымом самокрутки,
Но на деревне, в сотни две дворов,
Был первый балагур и прибаутник.
И с нами, "конопатыми", шутил.
Меня забавно называл пацанкой,
А если выпадало по пути –
Подсаживал верхом на Атаманку.
И с высоты пастушьего седла
Смотрела я, счастливая малявка,
Как покататься очередь росла –
Бежали рядом Колька, Мишка, Славка...
Он был один у нас – наш общий дед,
У сельской ребятни шестидесятых,
Чьи деды из военных давних лет
Смотрели с рамок под божницей в хатах.
Свистульки вырезал нам из ольхи,
Сбивал ходули каждому по росту,
Воробушка, что выпал со стрехи,
Он возвращал в гнездо – легко и просто.
Запомнилась шершавая ладонь –
Он гладил нас по встрёпанным макушкам,
И тяжкий вздох, как приглушённый стон:
"Бездедовщина... Эх, едрит на мушку!"
Но раз в году, когда фронтовики
Победным майским днём при всём параде
Шли в сельский клуб, сидел он у реки,
Потом надолго запирался в хате.
Все знали: на войне он был в плену,
А после "искупал вину" в ГУЛаге.
Вернулся – не застал в живых жену,
Лишь дом пустой тулился у оврага.
И умер он в одну из годовщин
Им так и не заслуженной Победы.
Не дотянул всего лишь год один
До весточки, мотавшейся по следу,
Что орден боевой ещё с войны
Героя поджидал в архивах где-то.
И нет ничьей, как водится, вины...
И человека...
Человека – нету.
Галина Аверо-Беспалова
