Помню, как совсем ещё ребенком впервые мыла пол в деревенском бабушкином доме. Очень старалась. Вымыла - доски аж сияют в лучах солнца. Позвала бабушку. Бабушка пришла, посмотрела, потом молча подошла к кровати, подняла покрывало, свисавшее почти до пола, опустилась на колени и тихо позвала меня. Я подошла, опустилась рядом с ней и недоумевая заглянула под кровать.
Там, среди пушистых комочков пыли и засохших травинок, от недавно сушившегося донника, лежал мой, потерявшийся пару дней назад, носок.
- Если убираешь - всегда убирай так, чтобы там, где не видно было чище всего! Хорошо? - мягко спросила она.
- Хорошо, бабушка.
С тех пор прошло много лет и сегодня рядом со мной уже нет бабушки. Деревенский дом покинут... Но до сих пор, вспоминая те бабушкины слова, я часто думаю о "тёмных уголках" наших душ и о "блестящих поверхностях" наших жизней, выставленных напоказ...
И тихим, нежным и строгим одновременно, как еле слышное, неземное эхо, приходит бабушкин голос...
- Хорошо?...
Мне нужно что-то менять в судьбе.
Хочу покоя. Хочу уюта.
Я ухожу от тебя — к себе,
К себе любимой, а не к кому-то.
Проходит время, а вместе с ним,
Коснулись души и снова – мимо.
Давай друг друга не обвиним
В том, что мы оба – неисправимы.
Я не искала тебе замен,
Да и не нужен мне кто-угодно.
Я ухожу от тебя ни с кем,
Я ухожу, чтобы быть свободной.
Себя винила по нам скорбя,
А оказалось – совсем напрасно,
В себе мне нужно менять тебя.
Теперь мне это предельно ясно.
Золотова
