Скажи мне, папа, с высоты своих седин,
Как можно чувствами так по ветру кидаться?
Неужто ты один из всех мужчин,
Который верным может слову оставаться?
Скажи мне, папа, ведь уже большая…
Скажи, как есть, совсем чуть-чуть щадя.
Еще так мало в этой жизни понимаю...
Полюбит кто-то так, как ты меня?
Эх, папочка, сижу сейчас и плачу,
Мне кажется, что я совсем одна.
Мне страшно, что не будет мир иначе
И не полюбит дочь никто сильней отца.
Да что сильнее, хоть немного так же,
Чтобы заботился, боялся потерять,
Чтоб честно-честно, понимаешь? Важно!
Чтоб искренне готов был жизнь отдать!
Скажи мне, папа, жить чего так сложно?
Подумать не могла, предположить,
Что жизнью человека - вот, как фишкой можно!
Ответь же дочке, папа, где счастье ей добыть?
Снежана Лысечко
Светает. И в детские голоса
Свой щебет вольют воробьи.
У мальчика будут твои глаза,
А губы будут мои.
Он вырастет, станет в футбол гонять,
Порывист и угловат,
Он будет моей улыбкой сменять
Твой нахмуренный взгляд,
Он с нами пойдет по разным краям,
В пути собирая мечты,
Он будет книги любить, как я,
И дороги любить, как ты.
Когда-нибудь после суровой зимы
Он сам зашагает вперед,
Он многое сделает так, как мы,
А многое наоборот.
В нем будет закалка твоя и моя,
Твои и мои черты.
И все же он будет лучше, чем я.
И даже лучше, чем ты.
Ю.Левитанский
Ты многого, слишком ты многого хочешь!
Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
когда он глядит на тебя.
Поверь мне: он женщину любит не боле,
чем любят поэты весну...
Он молит, он манит, а сердце — на воле
и ценит лишь волю одну!
И зори, и звезды, и радуги мая —
соперницы будут твои,
и в ночь упоенья, тебя обнимая,
он вспомнит о первой любви.
Пусть эта любовь мимолетно-случайно
коснулась и канула... Пусть!
В глазах у него замечтается тайна,
тебе непонятная грусть...
Тогда ты почувствуешь холод разлуки.
Что ж делать! Целуй и молчи,
сияй безмятежно, и в райские звуки
твои превратит он лучи!
Но ты... ты ведь любишь властительно-душно,
потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно —
и больше не даст — ничего...
В.Набоков, 1918
