Современная поэзия!
Я ждал тебя 28 бутылок виски,
17 заказанных пицц,
706 кругов проиграли диски
В ожидании взмаха твоих ресниц.
Я ждал тебя 160 пересадок,
3305 сигарет,
Я 207 раз вымыл чайный осадок
И даже сходил на балет.
Практически 2 путешествия в Вену,
3 тюбика пасты, 25 книг,
17 пустых восхождений на сцену:
Я ждал тебя так, что от жизни отвык.
И вот твоя тень на истертом пороге,
Твоё отражение в море зеркал...
Сказала – "Прости, я забылась в дороге."
И улыбнувшись спросила – "Ты ждал?"
Мой вам совет: при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.
Это ваш шанс избежать обязательства
всем объяснять, что случилось с тобой!
Будьте приветливы, доброжелательны,
Стрессоустойчивы, в чем-то просты.
Больше читайте, тогда обязательно
речи и мысли не будут пусты.
Не осуждайте других, не злорадствуйте!
помните истину: прошлого нет.
Возраст неважен, указанный в паспорте,
только душа знает сколько вам лет.
Будет тогда в жизни все замечательно,
снимет любую печаль, как рукой!
Но главное здесь - при любых обстоятельствах
делайте вид, что на сердце покой.
Ах Астахова
НЕ ВОЗГОРДИСЬ
__________________________________________
Смири гордыню - то есть гордым будь.
Штандарт - он и в чехле не полиняет.
Не плачься, что тебя не понимают, -
поймёт когда-нибудь хоть кто-нибудь.
Не самоутверждайся. Пропадёт,
подточенный тщеславием, твой гений,
и жажда мелких самоутверждений
лишь к саморазрушенью приведёт.
У славы и опалы есть одна
опасность - самолюбие щекочут.
Ты ордена не восприми как почесть,
не восприми плевки как ордена.
Не ожидай подачек добрых дядь
и, вытравляя жадность, как заразу,
не рвись урвать. Кто хочет всё и сразу,
тот беден тем, что не умеет ждать.
Пусть даже ни двора и ни кола,
не возвышайся тем, что ты унижен.
Будь при деньгах свободен, словно нищий,
не будь без денег нищим никогда!
Завидовать? Что может быть пошлей!
Успех другого не сочти обидой.
Уму чужому втайне не завидуй,
чужую глупость втайне пожалей.
Не оскорбляйся мнением любым
в застолье, на суде неумолимом.
Не добивайся счастья быть любимым, -
умей любить, когда ты нелюбим.
Не превращай талант в козырный туз.
Не козыри - ни честность ни отвага.
Кто щедростью кичится - скрытый скряга,
кто смелостью кичится - скрытый трус.
Не возгордись ни тем, что ты борец,
ни тем, что ты в борьбе посередине,
и даже тем, что ты смирил гордыню,
не возгордись - тогда тебе конец.
_____________________________________________
Евгений Евтушенко, 1970
Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы - эхо,
Мы - эхо,
Мы -
долгое эхо друг друга.
И мне до тебя,
где бы ты не была,
дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы - нежность,
Мы - нежность.
Мы -
вечная нежность друг друга.
И даже в краю
наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы - память,
Мы - память.
Мы -
звездная память друг друга.
Роберт Рождественский
ОБЯЗАТЕЛЬНО к прочтению!
— Мoй отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил ее в жены и получил ее в жены. Он ее обожал...
Oни были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно!
Я видeлa, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти пocтaвить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле — каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя. Когда твой спутник хочет взять на себя больше, то тебе хочется взять еще больше... Здесь интересный механизм, я его проследила. Чем меньше хочет взять на себя твой спутник, тем меньше тебе хочется взять. И наоборот. Тут обратная связь. И родители рвали друг у друга из рук домашние дела, неприятные поручения, трудные задачи — все это каждый хотел сделать за другого...
Еще я помню как папа утром, когда брился, пел, и мама ему говорила: "Перестань петь — нельзя сосредоточиться!"
А мама работала тогда в каких-то дошкольных учреждениях и писала по утрам отчеты. А папа ей отвечал — странно, почему такие вещи запоминаются, — он говорил:
"Я не буду петь, а ты когда-нибудь будешь думать: как жалко, что он больше не поет, как хорошо бы, чтобы он запел".
Вот это я помню, вот эту фразу я помню: "Как хорошо бы, если бы он запел".
Счастливым и веселым оказался их брак - единство душ и стремлений, и вот такого брака я не встречала ни у кого — чтобы он был не только глубокий и серьезный, но радостный и веселый в каждую данную минуту...
И каждое утро начиналось с молитвы отца – он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания, выросли...
Потом я спросила:
- А мама?
- Мама умерла десять лет назад.
Я говорю:
- Господи, а отец?
- Отец жив.
- Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери?
- Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей...
