Волчица выла над загубленным потомством,
Летел к луне тоскливый волчий вой,
Ей непонятное чужое вероломство
Будило злобу на весь род людской.
К восходу солнца, отупев от этой боли,
Охотника взяла волчица след,
И не страшась ни смерти, ни неволи,
Неслась в кроваво - разливавшийся рассвет.
И след привёл к окраине деревни,
Попался пёс и вмиг растерзан был!
Месть за детей – инстинкт звериный древний,
Иные чувства ныне погасил.
Тревожились и лаяли собаки,
Она ж молчала, злобу затая,
Сейчас она страшна была бы в драке…,
Но не за этим притаилась у жилья.
И дождалась: из дома, напевая,
Неспешно женщина прошла с корзиной в сад,
Как в колыбели малыша качая,
В тени деревьев присела наугад.
Волчица напряглась, до судороги в лапах,
Белел оскал отточенных клыков,
Ей чудился волчат убитых запах,
Душила злоба за погубленных щенков.
Сейчас прыжок… и зубы с наслаждением
Вонзить в чужую плоть и в клочья рвать...
Но в эту самую секунду промедления
Из дома голос стал кого-то звать.
Прикрыв ребёнка тонкой кисеёй,
Беды не чуя, мать ушла на зов...
Волчица коршуном метнулась над землёю,
Не слушая ни звуков, ни шагов...
Слетела кисея прозрачно –тонка,
Корзина опрокинута рывком...
Слюна закапала из пасти на ребёнка…
Но вдруг...дохнуло на волчицу молоком.
Щенком дохнуло... так, что стало больно...,
В смятение чувств застыла не дыша...
И...неожиданно, непроизвольно,
Лизнула тёплую мордашку малыша.
Ребёнок сморщил носик и чихнул,
Ну так похоже на весёлого волчонка...
И словно нож по сердцу полоснул!
И вой раздался – жалобный и тонкий...
Охотник на пороге! И с ружьём!
Застыл от ужаса, а вой сменился рыком...
Глаза в глаза, горящие огнём -
Враги застыли в поединке диком.
И опустилась помертвевшая рука,
Ружьё повисло дулом вниз бессильно,
Ни выстрелить, ни добежать наверняка,
Когда клыки под самым горлом сына.
Зверь в ярости бесстрашен и силён.,
Мать, потерявшая детей, на всё готова...
И в час расплаты жизнь поставила на кон.
И умереть 100 раз готова снова!
Но в этот миг, когда решалось всё.
За шерсть схватилась детская ручонка,
Волчица инстинктивно, как своё,
Тихонько лапой отодвинула ребёнка.
И улеглась загривка вздыбленная шерсть,
Погасла ярость, и обмякли лапы,
И повернувшись, потрусила в лес Волчица…
неуклюже..., косолапо...
Не обернувшись на щелчок курка,
Не прибавляя ходу, удалялась...
И дрогнула охотника рука,
И сердце дрогнуло, и болью отозвалось.
О землю глухо стукнуло ружьё...
Ненужное у ног лежать осталось
И человек подумал со стыдом :
Волчица благородней оказалась.
И пощадила малое дитя,
Своих оплакав, в логове далёком,
Волчица словно доказала, уходя,
Что мир не должен быть таким жестоким...
На беззащитного руки не подними,
Тебе разумным довелось родиться
И взяв ружьё, ты сердце не замкни...
Взведя курок, ты вспомни о волчице...
Нина Ачараева
#стихи
О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнёра!
К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.
Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
всё на беду, всё на виду,
всё в этой роли одинокой.
О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.
И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.
Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.
Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.
Белла Ахмадулина
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
— До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой,
— словно девочки-сестры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.
_________________________
И.Бродский, 1962
