Вера Бутко
ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское,
Что мне сейчас дано,
Истратится и станет все равно -
Уснуть, проснуться, или не проснуться.
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся.
Вадим Зинчук
ОН:
Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать,
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему,
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять,
И, взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...
Песен ещё не написанных, сколько?
Скажи кукушка, пропой...
В городе мне жить или на выселках?
Камнем лежать или гореть звездой… звездой…
Солнце мое, взгляни на меня.
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня, вот так.
Кто пойдет по следу одинокому?
Сильные, да смелые головы сложили в поле, в бою.
Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме, да с твёрдой рукой
В строю .... в строю....
Солнце мое, взгляни на меня.
Моя ладонь превратилась в кулак.
И если есть порох, дай огня, вот так.
Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты теперь ласковый рассвет встречаешь? Ответь...
Хорошо с тобой, да плохо без тебя.
Головы да плечи терпеливые под плеть, под плеть.
Солнце мое, взгляни на меня.
Моя ладонь превратилась в кулак
И если есть порох, дай огня, вот так.
В. Цой