Врач мне запретил кофе... ____________________________ Я пил его лет сорок. Когда пал первый запрет семьи («кофе вреден»). Пил растворимый, потом пил из турки, потом опять растворимый; пил с молоком, пил чёрный, пил с сахаром, пил без сахара; в самолёте я всегда заказывал кофе. Кофе усыплял меня, кофе будил меня, кофе мне нравился вкусом. Кофе обещал взрослую жизнь — кофе не обманул. Кофе был единственным любовным напитком. Как для Тристана и Изольды. Как для Ромео и Джульетты. Как для Гектора и Ахилла. «Давайте выпьем где-нибудь кофе?» «Тебе кофе в постель?» Между двумя фразами — любовная бездна. (Кстати, в конце трагедии Джульетта отравилась чаем.) Кофе не терпел среднего рода. Пушкин пил кофе. Толстой пил кофе. Хармс. В конце концов кофе снижает вероятность развития болезни Паркинсона и слабоумия. Теперь мне сказали: «пейте цикорий, он полезный». Ну что ж. Река тоже море для тех, кто никогда не видел настоящего моря. Прощай, Пушкин, Толстой и Хармс, здравствуй, Альцгеймер. Когда господь хочет наказать, он отнимает разум. Это устаревшее. Когда господь хочет наказать, он отнимает кофе. Но бог милостив и всемогущ. В раю нам дадут большую чашку разноцветного мокко, и нам за это ничего не будет. Д. Воденников