Раз уж ты меня сделал бабой,
Слышишь, Господи? Гос-по-ди!
Так позволь же я буду слабой!
Защити меня, огради.
Так позволь же я буду мудрой!
Где обещанные мозги?
Ты их щедро присыпал пудрой.
В общем, я и они – враги.
Так позволь же я буду сильной,
Без проверок на страх и боль.
В меру искренней, инфантильной,
И красивой еще, позволь.
Так позволь же я буду нежной.
Гору сдвинь, залатай ухаб,
Сделай жизнь мою безмятежной!
Ну и жизни всех прочих баб.
Златенция Золотова
Ты говорила мне «люблю»,
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое «терплю»
Едва удерживали губы.
Я верил по ночам губам,
Рукам лукавым и горячим,
Но я не верил по ночам
Твоим ночным словам незрячим.
Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.
Но утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала «да»
Мне, ожидавшему в надежде.
И вдруг война, отъезд, перрон,
Где и обняться-то нет места,
И дачный клязьминский вагон,
В котором ехать мне до Бреста.
Вдруг вечер без надежд на ночь,
На счастье, на тепло постели.
Как крик: ничем нельзя помочь!—
Вкус поцелуя на шинели.
Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне «люблю»
Почти спокойными губами.
Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.
К.Симонов, 1941
