Кофейня.
О. Обен
Она лепит кулич из песка. Ей пять.
Сядьте рядом на корточки и спросите:
«Когда вырастешь, кем ты мечтаешь стать?»
Она строго ответит: «Конечно, кондитером!»
В пять так просто призванье свое назвать.
В воскресенье ходили в кофейню с мамой:
Столько сладостей там - разбежались глаза.
Надо вечером куклам испечь то же самое.
Тест по физике. Ей - пятнадцать с немногим.
Все твердят, что она помешалась на сладком,
Когда вместо задачника смотрит блоги,
Как украсить печенье цветной помадкой.
Домочадцы попросят «ещё кусочек»
И в стотысячный раз назовут виртуозом,
Но вздохнут и посетуют, между прочим,
Что карьеру не строят на кремовых розах.
Она учит историю. Ей семнадцать
В урну справочник колледжей брошен со свистом.
Нужно больше, наверное, заниматься,
Чтобы в правильный вуз поступить на юриста.
Вторник. Римское право. Ей двадцать лет
Она пишет конспект, наблюдая рассеянно,
Как летает по улице старый пакет,
И мечтает тайком о своей кофейне.
У неё теперь собственный офис. Ей - тридцать.
Муж, две дочки, квартира, на море – летом.
Этой ночью ей снова кофейня приснится,
Но, конечно, опять исчезнет с рассветом.
С полседьмого на кухне. Ей - шестьдесят.
На столе стынут кексы с зеркальной помадкой
Всевозможных цветов. Пока внуки спят,
Она снова творит, улыбаясь украдкой.
И быть может, в каких-нибудь семьдесят шесть
Её кто-нибудь спросит: «О чем вы мечтали?
Вы жалели о чем-то несбывшемся? Есть,
То, что б вы, будь у вас такой шанс, поменяли?»
"Я б не стала идти по чужому пути,
А доверилась девочке лет пяти..."
Художник Марсель Марльер
Вера Бутко
ОНА:
Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское,
Что мне сейчас дано,
Истратится и станет все равно -
Уснуть, проснуться, или не проснуться.
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся.
Вадим Зинчук
ОН:
Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать,
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему,
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять,
И, взявшись за руки по скверику гулять.
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...
А знаешь, чего я хотела бы, милый?
Ни норку, ни жемчуг, ни автомобили.
Ни клубы и шмотки - от Gucci и Prado…
А маленький домик, с беседкой и садом.
Собаку с забавной и длинною кличкой.
И пару (не более) вредных привычек.
Семейные вылазки в лес за грибами.
Шашлык во дворе, по субботам, с друзьями.
Зимой, завсегда, лыжные эстафеты.
А летом… О боже, что было бы летом!
Соленья, компоты, полив помидоров.
И редкие – так, от усталости – ссоры.
Мой чай со смородиною и мелиссой
в постель. Или вечером - под телевизор.
Закаты и стрёкот сверчков на террасе.
Шептание на ухо: «Ты - мое счастье»…
Два ангела в доме, сопящих в кровати.
Ты, тихо снимающий летнее платье
с меня, чтоб детей не будить…Твои руки,
которых мне так не хватало б в разлуке
пусть даже недолгой - по будням, когда мы
с тобой на работе… Я б очень скучала…
Но снова суббота. Потом воскресенье.
Мы дома, все вместе, с клубничным вареньем
пьем чай со смородиною и мелиссой…
